Неточные совпадения
Да скажи же мне наконец, — проговорил он,
почти в исступлении, — как этакой позор и такая низость
в тебе рядом с другими противоположными и
святыми чувствами совмещаются?
— Фантастически талантливы люди здесь. Вероятно, вот такие жили
в эпоху Возрождения. Не понимаю: где —
святые, где — мошенники? Это смешано
почти в каждом. И — множество юродствующих, а — чего ради? Черт знает… Ты должен понять это…
Так, не ошиблись вы: три клада
В сей жизни были мне отрада.
И первый клад мой
честь была,
Клад этот пытка отняла;
Другой был клад невозвратимый —
Честь дочери моей любимой.
Я день и ночь над ним дрожал:
Мазепа этот клад украл.
Но сохранил я клад последний,
Мой третий клад:
святую месть.
Ее готовлюсь богу снесть.
«Боже мой! — думал он, внутренне содрогаясь, — полчаса назад я был честен, чист, горд; полчаса позже этот
святой ребенок превратился бы
в жалкое создание, а „честный и гордый“ человек
в величайшего негодяя! Гордый дух уступил бы всемогущей плоти; кровь и нервы посмеялись бы над философией, нравственностью, развитием! Однако дух устоял, кровь и нервы не одолели:
честь, честность спасены…»
— Аркадий Макарович, мы оба, я и благодетель мой, князь Николай Иванович, приютились у вас. Я считаю, что мы приехали к вам, к вам одному, и оба просим у вас убежища. Вспомните, что
почти вся судьба этого
святого, этого благороднейшего и обиженного человека
в руках ваших… Мы ждем решения от вашего правдивого сердца!
Я прямо говорю: это
почти нельзя было вынести без слез, и не от умиления, а от какого-то странного восторга: чувствовалось что-то необычайное и горячее, как та раскаленная песчаная степь со львами,
в которой скиталась
святая.
Русь совсем не свята и не
почитает для себя обязательно сделаться
святой и осуществить идеал святости, она — свята лишь
в том смысле, что бесконечно
почитает святых и святость, только
в святости видит высшее состояние жизни,
в то время как на Западе видят высшее состояние также и
в достижениях познания или общественной справедливости,
в торжестве культуры,
в творческой гениальности.
У нас
в Москве,
в допетровскую старину, такие же
почти драматические представления, из Ветхого Завета особенно, тоже совершались по временам; но, кроме драматических представлений, по всему миру ходило тогда много повестей и «стихов»,
в которых действовали по надобности
святые, ангелы и вся сила небесная.
Миусов рассеянно смотрел на могильные камни около церкви и хотел было заметить, что могилки эти, должно быть, обошлись дорогонько хоронившим за право хоронить
в таком «
святом» месте, но промолчал: простая либеральная ирония перерождалась
в нем
почти что уж
в гнев.
Когда же церковь хоронила тело его, уже
чтя его как
святого, то вдруг при возгласе диакона: «Оглашенные, изыдите!» — гроб с лежащим
в нем телом мученика сорвался с места и был извергнут из храма, и так до трех раз.
По обыкновению, Бурмакин забыл об исходной точке и ударился
в сторону. При таких условиях Милочка могла говорить что угодно, оставаясь неприкосновенною
в своей невменяемости. Все ей заранее прощалось ради «
святой простоты», которой она была олицетворением, и ежели порою молодому человеку приводилось испытывать некоторую неловкость, выслушивая ее наивные признания, то неловкость эта
почти моментально утопала
в превыспренностях, которыми полна была его душа.
Неприятие любой земной тирании влечет его к Богу; при условии, однако, что этот Бог — тоже свободолюбец и вольнодумец,
почти анархист: «Спасение, которое не было бы свободным и не исходило бы от человека свободного, ничего не сказало бы нам», — говорит Бог — Пеги
в «Невинных
святых» (фр.).
Церквей было не особенно много — зеленый собор
в честь сибирского
святого Прокопия, память которого празднуется всею Сибирью 8 июля, затем еще три церкви, и только.
Ну, вот и пришли они, мать с отцом, во
святой день,
в прощеное воскресенье, большие оба, гладкие, чистые; встал Максим-то против дедушки — а дед ему по плечо, — встал и говорит: «Не думай, бога ради, Василий Васильевич, что пришел я к тебе по приданое, нет, пришел я отцу жены моей
честь воздать».
Но, ставя бога грозно и высоко над людьми, он, как и бабушка, тоже вовлекал его во все свои дела, — и его и бесчисленное множество
святых угодников. Бабушка же как будто совсем не знала угодников, кроме Николы, Юрия, Фрола и Лавра, хотя они тоже были очень добрые и близкие людям: ходили по деревням и городам, вмешиваясь
в жизнь людей, обладая всеми свойствами их. Дедовы же
святые были
почти все мученики, они свергали идолов, спорили с римскими царями, и за это их пытали, жгли, сдирали с них кожу.
Интересно, что
в начале XIX
в., когда у нас было мистическое движение и
в культурном слое и
в народе, Я. Бёме проник и
в народный слой, охваченный духовными исканиями, и его настолько
почитали, что даже называли «иже во отцех наших
святой Яков Бёме».
Ничего
святого, ничего чистого, ничего правого
в этом темном мире: господствующее над ним самодурство, дикое, безумное, неправое, прогнало из него всякое сознание
чести и права…
Это будет час мой, и я бы не желал, чтобы нас мог прервать
в такую
святую минуту первый вошедший, первый наглец, и нередко такой наглец, — нагнулся он вдруг к князю со странным, таинственным и
почти испуганным шепотом, — такой наглец, который не стоит каблука… с ноги вашей, возлюбленный князь!
Швейка поверила и затревожилась той бескорыстной, женской,
почти святой тревогой,
в которой у каждой женщины так много чего-то материнского.
Иной ученый всю жизнь некоторым образом, черт бы его побрал, посвятит на объяснение какого-то ерундовского допотопного слова, и уж такая ему за это
честь, что заживо
в святые превозносят.
Сел на него, на этого людоеда, без рубахи, босой,
в однех шароварах да
в картузе, а по голому телу имел тесменный поясок от
святого храброго князя Всеволода-Гавриила из Новгорода, которого я за молодечество его сильно уважал и
в него верил; а на том пояске его надпись заткана: «
Чести моей никогда не отдам».
Прежде всего отслужили молебен, причем Антон Иваныч созвал дворню, зажег свечу и принял от священника книгу, когда тот перестал читать, и передал ее дьячку, а потом отлил
в скляночку
святой воды, спрятал
в карман и сказал: «Это Агафье Никитишне». Сели за стол. Кроме Антона Иваныча и священника, никто по обыкновению не дотронулся ни до чего, но зато Антон Иваныч сделал полную
честь этому гомерическому завтраку. Анна Павловна все плакала и украдкой утирала слезы.
В нем совмещались именно те простые, но трогательные и глубокие черты, которые даже и
в его времена гораздо чаще встречались
в рядовых, чем
в офицерах, те чисто русские, мужицкие черты, которые
в соединении дают возвышенный образ, делавший иногда нашего солдата не только непобедимым, но и великомучеником,
почти святым, — черты, состоявшие из бесхитростной, наивной веры, ясного, добродушно-веселого взгляда на жизнь, холодной и деловой отваги, покорства перед лицом смерти, жалости к побежденному, бесконечного терпения и поразительной физической и нравственной выносливости.
— Ну, прощай, Лиза (
в голосе Варвары Петровны послышались
почти слезы), — верь, что не перестану любить тебя, что бы ни сулила тебе судьба отныне… Бог с тобою. Я всегда благословляла
святую десницу его…
— Он жил
в XVI столетии, но, подобно тем, несмотря на свои постоянные материальные труды, был введен
в такую высокую, людьми отвергаемую школу
святого духа, что
почти постоянно был посещаем видениями, гласами и божественным просвещением.
Есть
в Сибири, и
почти всегда не переводится, несколько лиц, которые, кажется, назначением жизни своей поставляют себе — братский уход за «несчастными», сострадание и соболезнование о них, точно о родных детях, совершенно бескорыстное,
святое.
Он даже
почти совсем не воодушевлялся, когда рассказывал мне, что за участие
в каком-то деле на Кавказе удостоился получить «
святые Анны» на шпагу.
О, где ты,
честь моя!.. отдайте это слово,
Отдайте мне его — и я у ваших ног.
Да
в вас нет ничего
святого,
Вы человек иль демон?
В недальнем расстоянии от Москвы стояли войска второго самозванца, прозванного Тушинским вором; на севере — шведский генерал Понтиус де ла Гарди свирепствовал
в Новгороде и Пскове; одним словом, исключая некоторые низовые города,
почти вся земля русская была во власти неприятелей, и одна Сергиевская лавра, осажденная войсками второго самозванца под начальством гетмана Сапеги и знаменитого налета пана Лисовского, упорно защищалась; малое число воинов, слуги монастырские и престарелые иноки отстояли
святую обитель.
Ну, объясните, растолкуйте мне, как это вы, умная, честная,
почти святая, позволили так нагло обмануть себя и затащить вас
в это совиное гнездо?
Граф даже признался ей, что он тяготится сухостью лютеранизма и высоко ставит превосходную теплоту восточного богослужения; чувствует молитвенное настроение только
в русской церкви и не верит возможности умолить бога без посредства
святых, из которых особенно
чтит святого Николая.
Глафира. Я молода еще, конечно; но под руководством такой женщины, которую
почти можно назвать
святой, я
в короткое время успела сделать много для своей души.
Я читал их и просто изумлялся, как это небольшие листки бумаги могут содержать
в себе столько молодости, душевной чистоты,
святой наивности и вместе с тем тонких, дельных суждений, которые могли бы сделать
честь хорошему мужскому уму.
— Ни дать, ни взять — Корсаков, — сказал старый князь Лыков, отирая слезы смеха, когда спокойствие мало по малу восстановилось. — А что греха таить? Не он первый, не он последний воротился из Немецчины на
святую Русь скоморохом. Чему там научаются наши дети? Шаркать, болтать бог весть на каком наречии, не
почитать старших, да волочиться за чужими женами. Изо всех молодых людей, воспитанных
в чужих краях (прости господи), царской арап всех более на человека походит.
— Имею
честь гекомендоваться: сопгичислен к лику
святых, к колену левитову, — прибавил Ароматов совершенно другим тоном и,
в первый раз, улыбнулся своей сумасшедшей улыбкой. — А теперь пгинадлежу к взыскующим ггада.
— Что же, капитан, простимся на минутку, — сказал Щавинский, поднимаясь и потягиваясь. — Поздно. Вернее, надо бы сказать, рано. Приезжайте ко мне
в час завтракать, капитан. Мамаша, вы вино запишите на Карюкова. Если он любит
святое искусство, то пусть и платит за
честь ужинать с его служителями. Мои комплименты.
Ты содрогаешься, о народ великодушный!.. Да идет мимо нас сей печальный жребий! Будь всегда достоин свободы, и будешь всегда свободным! Небеса правосудны и ввергают
в рабство одни порочные народы. Не страшись угроз Иоанновых, когда сердце твое пылает любовию к отечеству и к
святым уставам его, когда можешь умереть за
честь предков своих и за благо потомства!
Когда уже меня все
в городе
святым почитали и даже дамы и хорошие господа стали приезжать ко мне потихоньку за утешением, как-то пошел я к нашему хозяину Осипу Варламычу прощаться — тогда прощеный день был, — а он этак запер на крючочек дверь и остались мы вдвоем, с глазу на глаз.
«Камариновые же серьги» у них был подарок и лестный и противный. Это был первый знак особенной
чести быть возведенною на краткий миг
в одалиски владыки. За этим вскоре, а иногда и сейчас же, отдавалось приказание Аркадию убрать обреченную девушку после театра «
в невинном виде
святою Цецилией», и во всем
в белом,
в венке и с лилией
в руках символизированную innocence [невинность (франц.)] доставляли на графскую половину.
Осип. Я вас не понимаю… (Плачет.) Я вас за
святую почитал… Ежели б приказали
в огонь лезть,
в огонь бы полез…
Хозяин гостиницы, разумеется, остался внакладе, зато удостоился
чести принимать у себя «самолучшую публику», что ее ни было
в городе, и с сердечным умилением, ровно ко
святым мощам, благоговейно приложиться толстыми губами к мяконькой, крошечной, благоуханной ручке ее превосходительства.
— Читай-ка, мать Таифа, — сказала игуменья, подавая казначее роспись. — Благо, все
почти матери здесь
в сборе, читай, чтобы всем было ведомо, какое нашей
святой обители сделано приношенье.
Приехала раз
в Москву мать Манефа. Заговорили об ней на Рогожском. Макар Тихоныч давно ее знал и
почитал чуть не за
святую. Молил он матушку посетить его, тут-то и познакомилась с нею Марья Гавриловна.
Ему
в почесть бывали пиры-столованья на братчинах-микульщинах [Как почитанье Грома Гремучего при введении христианства перенесли у нас на почитанье Ильи Громовника, а почитанье Волóса, скотьего бога, — на
святого Власия, так и чествованье оратая Микулы Селяниныча перевели на христианского
святого — Николая Чудотворца.
«Сим имею
честь, по долгу верноподданнической присяги и по внушению гражданского моего чувства, почтительнейше известить, что вольнопроживающий
в городе Санкт-Петербурге нигилист Моисей Исааков Фрумкин распространяет пропаганду зловредных идей, вредящих началам доброй нравственности и
Святой Религии, подрывающих авторитет Высшей Власти и Закона, стремящихся к ниспровержению существующего порядка и наносящих ущерб целости Государства. А посему…»
Святая Нина Праведница,
в честь которой мне дано мое имя, услышишь молитву дикой, ничтожной девочки.
Она не может сообщаться внешне,
почти механически, как знание, ею можно лишь заражаться — таинственным и неисследимым влиянием одной личности на другую;
в этом тайна значения религиозных личностей, — пророков,
святых, самого Богочеловека
в земной Его жизни.
Православная Церковь
чтит зачатие Богоматери, предвозвещенное ангелом «богоотцам» Иоакиму и Анне (подобно тому, как она
чтит и зачатие св. пророка Иоанна Предтечи), но
в то же время не изъемлет этого зачатия из общего порядка природы, не провозглашает его «непорочным»
в католическом смысле [
В службе Зачатию Богородицы (Минея месячная, декабрь),
в стихирах на «Господи воззвах» читаем: «Пророческая речения ныне исполняются: гора бо
святая в ложеснах водружается; лествица божественная насаждается: престол великий царев приуготовляется: место украшается боговходимое; купина неопалимая начинает прозябати, мироположница святыни уже истекает…
Топпи —
святой?! Или это походный молитвенник перевесил его широкий зад и рыбью кость
в горле? А Магнус смотрел на Меня
почти нежно, и лишь его тонкий нос слегка вздрагивал от сдержанного смеха… приятно, что за такой суровой внешностью скрывается столько тихого веселья!
Иван Прокофьич укрепил
в нем эту нелюбовь; но сам если не часто говорил о Боге, то жил и действовал по правде, храм Божий
почитал и умер, причастившись
святых тайн.